Полина Барскова

Итоги года, или Безумцы 9-й улицы

​

​

ИТОГИ ГОДА, ИЛИ БЕЗУМЦЫ 9-Й УЛИЦЫ

​

1.

 

Здравствуй, моя отвратительная гостья на букву Д.

Дымом давящая небытием душащая и т. д.

Закутывающая в туман берклийский зимний

Чтобы не продохнуть

Кладущая гниющие разломленные плоды

Хурмы и граната

На лоб на глаза на грудь.

 

Депрессия — безумица — нищенка,

Кого-то вечно ждущая на углу

Рвущая нежно книгу

Превращающая в золу

Превращающаяся в золу

Мешающая с дождем:

Давай подожжем

Наши книги под дождем декабрьским

Давай автобуса подождем —

Вот тебе моя мелочь автобусная.

Не откупаюсь но

Также не отворачиваюсь.

Смотрю тебя прямо: темно

Твое лицо половины означенного пути.

 

Д — декабрь, депрессия, дело;

Кому служить и куда идти

Уже все равно:

Хорошо бы кому-нибудь

И куда-нибудь.

Ну что ж ты ноешь, балда! —

Хрипит мне нищенка:

Благодарной будь

Терпеливой будь

Пока еще дождь и пепел касаются нас — мы есть.

Заиканье ветра, несклеванных ягод гроздь.

 

2.

 

Клио, автобусная попрошайка,

Примеривает елочные игрушки —

Пирамидки шары и белочки и прочие безделушки;

Вот такие заботы —

Причуды предпраздничные у огневушки.

У неё итоги года и у меня итоги:

Аллегория Горя —

Вытягивает блаженно через проход струпьями украшенные ноги

Тычет мне в лицо струпьями

изъеденные руки —

Расскажи мне тогда уж давай

о сравнительных достоинствах

Разлуки и Скуки.

Эмиграция это болезнь:

Что-то в тебе зачинает

необратимый процесс брожения-превращенья

Над водой новогодней

Шуршащей серебряной

То ли сиянье то ли свеченье

Нету мне более места покоя

Нету мне более места покоя

Над водою рождественской

поясни мне

Что я теперь есть такое?

На волне коряга — гнилуха или кристалл —

Драгоценно разбитое новогоднее украшенье?

Лыбится автобусная святая:

Ты — теперь есть всегда

движение/боль,

Самого себя вос-пытание/укрощенье.

​

​

КАМЕРОНОВА ГАЛЕРЕЯ, ОСЕНЬ 1941

​

А знаешь ли: в той галерее

Убиты были все евреи

Возможно все до одного

Нет ты не знаешь ничего

Нам ничего не рассказали

Про то как рядом на вокзале

Про то как рядом в стройной зале

Размазывали исчезали

И мы с тобою спутник милый

Над их невзрачною могилой

Соцветья рвали и листы

Сбирали чудной красоты

То красноты то позолоты

Зачем не знаешь ничего ты

Зачем и я все не да не

Они теперь парят на дне

Прудов — средь отраженных статуй —

Вот Моисей Глинштейн — вожатый

Трамвая номер 26

Я думаю он где-то есть

Его белесые ресницы

Его походка вялой птицы

И почерк с истеричным о

Затем мы знаем ничего

Что нам незнание велели

Дворцы темнели и белели

И в этой дивной галерее

И в этой адской галерее

Ты целовал меня смеясь

Где под ногами дым и грязь

​

​

■ ■ ■

​

В музее С. И. Параджанова я поняла, насколько дела мои плохи,

Возле музея С. И. Параджанова я поняла, насколько дела мои хороши.

Как я ненавижу любить музеи — все эти вздохи-прахи

Гниющие оболочки очистки рваньё души;

Но не в этом случае: поскольку сам подсудимый

Был сделан из блёсток, кружев, пуговиц, крокодильих слез —

“Как лицо твоё залито солнцем солнца,

Любимый”.

 

Записывает Саят Нова, бледный монах, гневный пёс.

Он был сделан из спермы паучьей,

Проволоки колючей,

Лжи и бахвальства, но все же более — лжи.

Его сценарии были сделаны

Из безответственных многоточий

Из пены совковой к нему выходили киприды —

Мужи

И отроки

С глазами зверя с повадкой демона с улыбкою девы

Многоязыкие многочленные пялились в камеру его:

Весь мир под взглядом его набухал и рвался с грохотом моря с нежностью сопротивления плевы.

Утомительное неопрятное невероятное божество.

 

В камеру его смотрели Эльза и Лиля:

Как он там рисует порнографические карты

В подарок взыскательным ворáм.

“Как ты думаешь, его там много били?”

“Я думаю, его там много били”

“Золотом осыпано лицо мое, любимый —

Для тебя,

Бредущего по расчисленным строгим улицам,

По дремлющим проходным дворам”.

​

​

НА ЯВЛЕНИЕ ПОЭТА В БЕРКЛИ

​

                                                            Лёве

​

Выбор серого цвета наряда

В Калифорнии необходим —

Сообщает наяда, —

Я хочу быть туман или дым.

Я хочу усмирённым быть фоном

Для развесистых жирных цветков:

Вот бесстыдный торчит граммофоном.

Что звучит он и что он таков?

Приложу к нему слабое ухо

Приложу к нему нежное брюхо —

Пусть сыграет соцветье на мне.

Человечье к цветочному глухо,

А ведь дула поэт повитуха

Я ведь цветик зовусь в тишине.

Это алое синее злое

Это белое солнце цветка

Это чёрное солнце героя —

Все такое живое живое —

Сколь скушны ему стыд и тоска!

Что здесь в Беркли и Днепр и Чернигов.

Смерть здесь кротко прикрыта цветком.

Не рифмуются Днепр и Чернигов.

Никого никому ни о ком.

Расстояние не утешает.

Время только крадет и лишает.

Знанье только смердит и мешает.

Безголосы и серы мы тут.

В Царстве тени Орфей искажает

В райском саде Орфей искажает

Тех, что плачут, и тех, что цветут.

​

2023 г.

​

Если вам понравилась эта публикация, пожертвуйте на журнал